• На главную
• В закладки
• Контакты
• RSS

Глава 6

 

Оставив гасконца отсыпаться, я начал методично обходить людей из своего списка, которые приобретали нашу продукцию, и с каждым из них проводил такую же беседу, как с д’Артаньяном. Результаты были неплохими – безденежным дворянам жутко нравилась идея подзаработать пистолей за счет рекомендаций, и список желающих присоединиться к «Путеводной Звезде» рос как на дрожжах.

По дороге домой я заскочил в Лувр повидаться с де Бламанжем, который заказывал у меня увлажняющий крем для рук, – пришлось извиниться и сказать ему, что крема закончились и будут только через неделю. Бламанж недовольно поморщился, но промолчал. Размышляя о том, что если Семеныч застрянет в лабиринтах времени и мы останемся без продукции, то нам с Катькой одна дорога – на плаху, я двинулся к выходу. Однако у боковых дверей я заметил хорошенькую служанку, которая знаками пыталась привлечь мое внимание. Я подошел поближе и уже было раскрыл рот, чтобы поинтересоваться, что ей нужно, но она вдруг развернулась и пошла прочь. Удивленный, я двинулся за ней. Минут 10 мы шли по нескончаемым коридорам Лувра, бесчисленное количество раз поворачивая то направо, то налево, и, наконец, оказались перед закрытой дверью. Служанка открыла дверь своим ключом, и мы вошли в небольшую комнату. Стены были покрыты гобеленами с рисунками, изображавшими охотничьи сцены. В углу стояла широкая резная кровать с шелковым балдахином. Рядом с кроватью расположился резной столик, а на нем – серебряный канделябр с четырьмя горящими свечками. Служанка скрылась за занавеской, загораживающей вход в другую комнату, оттуда раздались какие-то звуки и шепот, затем занавеска вновь распахнулась и из-за занавески показалась принцесса Генриетта-Мария. Сделав несколько шагов навстречу, она протянула мне руку. Обалдев от неожиданности, я склонился в поцелуе, на ходу соображая, что если я и на этом свидании облажаюсь со своим скудным словарным запасом, то всю оставшуюся жизнь буду посещать курсы французского языка для умственно отсталых неудачников. К счастью, за последний месяц у меня было достаточно языковой практики, и помимо сочного слэнга мушкетеров его величества я успел овладеть и изящными оборотами, с которыми было принято обращаться к дамам высшего общества. Кроме того, я решил воспользоваться одним из мудрых советов Семеныча – «если не знаешь, что сказать женщине, смело говори, какая она красавица. После можешь нести любую чушь, все равно ты уже произвел впечатление умного человека».

– Ваше высочество, – сказал я, глядя принцессе прямо в глаза, – прикажите вашей служанке погасить свечи – ваша красота настолько ослепительна, что дополнительное освещение абсолютно излишне. – Принцесса едва заметно улыбнулась, и я понял, что репутация умного собеседника у меня уже в кармане. – Скажите, – продолжил я, – могу я узнать, чем заслужил встречу с самой прекрасной женщиной Франции?

– Дело в том, сударь, – сказала Генриетта-Мария, – что во время приема у короля Людовика мне показалось, что вы собирались сказать мне что-то важное, но помешали обстоятельства.

– Верно, – подтвердил я, – обломали нам тогда разговор, – вы, кстати, платочек свой уронили, с гербом, помните? А я подобрал.

– Вы хотите мне его вернуть? – поинтересовалась принцесса.

– Боже упаси, – с притворным ужасом замахал я руками, – эта вещь навсегда останется со мной, чтобы служить напоминанием о нашей встрече.

– Так вот, – удовлетворенно продолжила Генриетта-Мария, – сегодня из окна своей комнаты я увидела, как вы входили в Лувр, и решила дать вам возможность договорить.

– Благодарю вас, это очень любезно с вашей стороны, – я снова отвесил изящный полупоклон, жалея, что у меня не осталось ни одного косметического пробника, который можно было подарить принцессе. – А что я хотел вам сказать тогда, если честно, толком и не помню, – признался я. – Просто знаете, так бывает: встретишь человека, и возникает такое чувство, ну, как бы вам объяснить, в общем, хочется его снова увидеть и просто поговорить. У вас такое бывало когда-нибудь?

– Да, конечно, – слегка покраснев, сообщила принцесса, – собственно говоря, поэтому я и устроила нашу встречу. Ну, хорошо, давайте просто поговорим. Расскажите мне немного о себе и о стране, из которой вы приехали.

Говорили мы часа полтора, причем большую часть времени трындел я – уж очень мне хотелось покрасоваться перед принцессой. Поэтому, рассказывая о России, я решил представить нашу страну лидером в области технического прогресса и наплел раскрывшей от удивления рот Генриетте-Марии про самодвигающиеся кареты, сундуки с живыми картинками и трубки, с помощью которых можно переговариваться на расстоянии. Подбадриваемый восхищенными взглядами принцессы, я чуть было не потерял чувство реальности и перешел к красочному описанию полета Юрия Гагарина в космос. К счастью, в это время вошла служанка и что-то прошептала на ухо принцессе.

– Простите, сударь, но мне пора идти, – сказала принцесса, – спасибо, вы замечательный рассказчик, и я прекрасно провела время.

– А я еще и на гитаре играть умею, – похвастался я тоном кота Матроскина, – и песни пою – про любовь и вообще.

 – О, это замечательно, – расцвела принцесса, – на следующей неделе во вторник я устраиваю прием в малом зале Лувра, обязательно приходите.

– Непременно, – обрадовался я, – до встречи.

– А, кстати, – жестом остановила меня принцесса, – кто та красивая девушка, с которой вы приехали в Париж и которая сопровождала вас на приеме?

– А это Катя, моя кузина, – неожиданно для самого себя соврал я.

– Кузина? – переспросила Генриетта-Мария.

– Да, мы росли вместе, – на сей раз я не погрешил против истины.

– Вы можете придти на прием вместе с ней, – предложила принцесса.

– Благодарю Вас, Ваше высочество, – я последний раз поклонился и направился к выходу.

***

В «Голодную кошку» я возвращался как на крыльях. Единственное, что слегка портило мне настроение, – это мысль о том, с какой быстротой я перевел Катю в разряд кузин. Хотя, с другой стороны, Катя же сказала Рошфору, что я ее двоюродный брат, так что мы квиты. А на прием к принцессе я, естественно, Катьку брать не собирался: что-то подсказывало мне, что этим двум девушкам лучше друг с другом не общаться.

В кулинарной программе Жюля в этот вечер первым номером значилась баранья печенка. Едва я успел откусить первый кусок, как в обеденный зал вошел свеженький и выспавшийся д’Артаньян. Я приглашающим жестом помахал ему вилкой.

– Вот, как обещал, – гордо сказал гасконец, усаживаясь за стол и протягивая мне блокнот. Я взглянул и ахнул – в списке знакомых д’Артаньяна было 135 фамилий.

– Ну, ты силен, – восхитился я, – теперь осталось лишь пригласить этих людей в твою организацию, и считай, ты в шоколаде. Как насчет сегодняшних встреч – кто из твоих друзей придет первым?

– Я назначил Портосу на шесть часов, – сказал д’Артаньян, – скоро должен подойти.

– Отлично, а пока его нет, расскажи мне о нем все, что знаешь: о его пристрастиях, привычках, глубинных ценностях – чтобы мы могли подобрать нужные аргументы для беседы. Вина себе налей – вон бокал чистый стоит.

– Да какие там у Портоса глубинные ценности, – с сомнением произнес д’Артаньян, потянувшись за бутылкой бургундского, – парень прост, как сапог мушкетера. А вообще мы с ним в чем-то похожи. Не в смысле два сапога пара, а в плане жизненного пути. Портос родом из Нормандии, младший сын в обедневшей дворянской семье. А у нас ведь по обычаю как заведено: все наследство достается старшему сыну, а остальные получают отцовское благословение и пинок под зад. А дальше крутись, как хочешь.

– Ну да, – вспомнил я, – старшему сыну – мельница, среднему – осел, а младшему – кот.

– Ну, что-то типа этого, – кивнул головой д’Артаньян. – В Париж Портос приехал года три назад, правда без кота, может, потерялся по дороге, не знаю. Поболтался немного в поисках заработка и поступил в мушкетеры, с тех пор и тянет лямку. Денег у него почти никогда не бывает, но в отличие от меня он в этом не признается – как говорится, понты дороже денег. Тщеславный – я тебе передать не могу. Мы, кстати, с ним смешно познакомились: я нечаянно сдернул с него плащ, и все увидели, что у Портоса перевязь только спереди шита золотом, а сзади, под плащом, из обыкновенной кожи. Вот смеху-то было! Он меня, правда, на дуэль за это вызвал, но все обошлось. Так, что еще? Живет Портос в большой и на вид роскошной квартире на улице Старой Голубятни. Причем к себе никого никогда не приглашает, так что никто не знает, какие «богатства» скрываются в этой квартире. Любит всем хвастаться своими успехами у женщин: то у него адюльтер с герцогиней де…(ну вы понимаете, господа, я не могу назвать ее имени), то он тайно встречается с графиней де….(ну вы понимаете господа, что ее имя слишком известно в определенных кругах…). При этом все знают, что на самом деле он спутался с женой старого прокурора, которая, к слову, сама уже далеко не первой свежести. Ее муж вот-вот перейдет в мир иной, и прокурорша унаследует его состояние. Ну вот Портос и крутится около нее, надеется, что и ему что-нибудь перепадет. Еще любит врать, что у него полно знакомых из дворцовой знати, типа он вхож в лучшие парижские дома. Ну, вот, пожалуй и все.

– Ну ладно, – сказал я, – ты тогда вот что сделай: расскажи ему, что принял мое предложение, но его самого в компанию не приглашай, а спроси, не может ли он порекомендовать тебе парочку своих знакомых герцогов и графинь, которым нужны косметика и парфюм.

***

– Так, следующая встреча у нас будет с Арамисом, – сказал д’Артаньян, – вот уж кто непростой парень.

– А что в нем такого сложного? – поинтересовался я.

– Такое впечатление, что Арамис всегда вовлечен в какие-то тайны, интриги и заговоры. Постоянно получает от неизвестных лиц запечатанные перстнями записочки, вечно у него какие-то платочки обнаруживаются с вышитыми вензелями царственных особ, ну и все в том же духе. Очень любит во время общей пирушки, когда веселье в самом разгаре, извиниться и с таинственным видом исчезнуть (и, кстати, не заплатить при этом свою долю за обед), типа у него какие-то срочные дела образовались. И вообще всячески подчеркивает, что он не такой, как все мы, а особенный. Как-то он проговорился, что в юности готовился принять сан священника, но потом у него случилась какая-то любовная история, которая завершилась дуэлью, и вместо рясы ему пришлось надеть плащ мушкетера. В бою он храбр, этого у него не отнимешь. И на дуэли может за себя постоять, правда, дерется как-то скучно, без вдохновения: кварт слева, кварт справа, вольт справа, вольт слева, противник падает пронзенный насквозь, а Арамис с постным видом уже читает над ним заупокойную молитву. Что еще? Бабник он, конечно, фантастический, вечно вертится возле дамских юбок и пользуется реальным (в отличие от Портоса) успехом. И любовница у него, действительно, герцогиня, и не кто-нибудь, а де Шеврез, ближайшая подруга королевы Анны Австрийской. Деньжата у него водятся, откуда – неизвестно. Сам Арамис утверждает, что ему, якобы, платит издатель за сонеты, которые он сочиняет. Читал я эти сонеты, по-моему, деньги за них могут платить только женщины, которым он эту чушь посвящает. В общем, Арамис живет, не тужит, но при этом постоянно твердит, что, дескать, он мушкетер временный, а в душе служитель бога и скоро осуществит свою мечту: наденет рясу и удалится в лоно церкви. Хотя, честно говоря, я думаю, что это у него такой способ соблазнять женщин. Мол, завтра я стану аббатом и дам обет безбрачия, а сегодня, так уж и быть, прыгай в койку, пока не поздно.

– Все понятно, – сказал я, – думаю, что надо поступить так: когда Арамис придет на встречу, пусть у тебя на столе лежит вот этот лист. Я быстро нарисовал на листе бумаги «солнышко» и вписал в три кружочка: «г-жа Ш.; г-ц Б-м, К.Б-сье».

– Это что такое? – поинтересовался д’Артаньян.

– То же самое спросит и Арамис, – ответил я. – А ты, как бы смутившись, расскажешь ему про новую организацию (разумеется, тайную, которую ты создаешь с нашей помощью). И предложишь вступить в ее члены, пообещав, разумеется, немалые выгоды. Я думаю, что Арамис непременно клюнет на эту таинственную возможность.

***

– Последняя встреча у меня с Атосом, и это самый тяжелый случай, – покачал головой д’Артаньян.

– Почему?

– Не представляю себе, чем можно заинтересовать человека, которому ничего не нужно.

– Как это?

– Да вот так, посуди сам. Во-первых, Атос родовит и благороден, как император, его генеалогическое древо уходит корнями аж к Гуго Капету. Кстати, его настоящее имя граф де ля Фер. Его отец сражался с Генрихом Четвертым и в награду за доблесть получил от него королевскую шпагу. Во-вторых, Атос очень мало придает значения деньгам. Когда они у него есть, он их тратит с расточительством римских цезарей. Может проиграть в карты все до нитки и не измениться в лице. Когда деньги у него заканчиваются, он ведет жизнь аскетичную и при этом не предпринимает никаких усилий, чтобы их достать – деньги как-то сами собой у него появляются. Для Атоса осознание собственной правоты важнее, чем материальные блага. Этот человек совершает поступки, ориентируясь только на свои моральные принципы. Невозможно заставить его сделать то, что он считает недостаточно достойным для себя. Никто не может сравниться с Атосом в изяществе, тонкости и благородстве языка и манер. Говорит он, в отличие от нас всех, очень редко, причем говорит всегда то, что хочет сказать, и больше ничего, никаких прикрас, узоров и красот. Но как-то получается, что все прислушиваются к его словам. Если Атос скажет: «Покупайте» – все пойдут и купят.

– Харизма это называется, – вздохнул я.

– Чего? – переспросил д’Артаньян.

– Харизма – совокупность свойств человека, вызывающих преклонение перед ним и безоговорочную веру в его возможности.

– Во-во, – подтвердил д’Артаньян, – я, например, ему верю безоговорочно. Но вот при всех его благородных качествах – пьет запоем. Среди мушкетеров, конечно, трезвенников нет, все мы грешны, но не до такой же степени. Почему пьет – неизвестно. Арамис утверждает, что это из-за той девицы, ну помнишь, он рассказывал, его бывшей жены, с клеймом лилии на плече – типа не может пережить. Но мне как-то не верится. История, конечно, неприятная, что и говорить, да ведь столько лет уж прошло с тех пор. Нет, что-то его другое гнетет.

– Да, – задумался я, – даже и не знаю, как подступиться. Эх, жалко Семеныча нет, барона Плюхина. Он бы подсказал, с какой стороны лучше к Атосу заходить. Ладно, начнем разговор, а там видно будет.

***

В это время дверь отворилась и в зал вошла группа людей – двое мужчин и две женщины. Мужчины – один высокий, в длинном плаще и глубоко надвинутой на глаза шляпе, второй пониже и без головного убора – были мне незнакомы. Что же касается их спутниц, то одна из них была Катя, а другая напоминала жену господина Бонасье, которую я мельком видел, когда заходил к д’Артаньяну. Быстро оглядевшись по сторонам и не заметив нас, Катя повела всю группу за загородку, в дальний обеденный зал. Я толкнул локтем д’Артаньяна и кивнул на проходящих людей.

– Лопни мои глаза, если это не Констанция, – изумленно вскричал д’Артаньян, – как она здесь оказалась?

– А ее спутники тебе знакомы?

– Вроде нет, – покачал головой гасконец, – а вторая женщина, если не ошибаюсь,– это Катерина?

– Она самая, – подтвердил я. – Интересно, что они все вместе делают? Может, Катька их на презентацию пригласила?

– Это легко узнать, – пожал плечами д’Артаньян, – пошли.

Мы встали и направились в дальний зал. Я толкнул дверь и оказался лицом к лицу с высоким мужчиной, который тут же схватился за шпагу.

– Спокойнее, господа, – ледяным тоном произнес из-за моей спины д’Артаньян, – спокойнее, мы просто хорошие знакомые этих двух дам, увидели, как они вошли, и решили поздороваться. А вот с вами, господа, мы не знакомы, и хотели бы восполнить это упущение. Окажите нам честь, назовите свои имена.

Констанция Бонасье испуганно побледнела, а Катька закатила глаза кверху и покачала головой, что обычно означало у нее высшую степень раздражения. Высокий мужчина чуть отступил назад, продолжая держать руку на эфесе шпаги.

– Зачем вам мое имя, сударь, – поинтересовался он у д’Артаньяна, – и вообще, кто вам дал право врываться сюда?

– Не вам учить меня хорошим манерам, сударь, – начал злиться гасконец, – а имя мне ваше нужно для того, чтобы заказать по вам поминальную молитву.

– Д’Артаньян, я умоляю вас, – госпожа Бонасье решительно встала между Шарлем и незнакомцем и прижала палец к губам, – сохраняйте спокойствие, я вам все объясню.

– Да уж объясните, сударыня, – язвительно поинтересовался д’Артаньян, – как так получилось, что вас разыскивает муж и тайная полиция кардинала, а вы в это время спокойно разгуливаете по Парижу в обществе двух незнакомых мужчин? – Кроме того, – понизил он голос, – Констанция, вы же кое-что мне обещали, помните?

– Я сдержу обещание, – прошептала в ответ госпожа Бонасье, – но сейчас, прошу вас, не поднимайте шум.

– Пусть ваш спутник назовет себя, и я вас оставлю, – заупрямился гасконец.

– Милорд, – обратилась госпожа Бонасье к высокому незнакомцу, – вы можете без опасения назвать свое имя. Этот человек, – показала она на д’Артаньяна, – мой друг и благородный дворянин, и вы можете положиться на его честь.

– Милорд? – удивленно переспросил Шарль.

– Да, я герцог Бекингем, – с достоинством подтвердил мужчина, – а это мой слуга Патрик. Вы удовлетворены, сударь?

– Для меня большая честь познакомиться с вами, милорд, – уже более спокойным тоном произнес д’Артаньян, – однако я хотел бы знать…

– Сударь, вы обещали удалиться после того, как я назову свое имя, – напомнил Бекингем, – все объяснения вы получите позже.

– Ладно, – проворчал гасконец, – надеюсь, сударыня, – обратился он к госпоже Бонасье, –что объяснения не заставят себя ждать. Пошли, Алекс.

– Екатерина, можно тебя на минутку, – сурово сказал я. Катя опять закатила глаза и нехотя вышла из зала вслед за мной.

– Ну что тебе? – раздраженно спросила она.

– Катька, ты что, с ума сошла, – зашипел я. – Ты забыла, что Бекингем во Францию не по турпутевке «семь дней/восемь ночей» приехал? У герцога тайное свидание с Анной Австрийской, между прочим, женой короля Людовика, и в данный момент по приказу кардинала Ришелье его ищет вся полиция Парижа. Если поймают, ему мало не покажется, а заодно и всем, кто был вместе с ним.

– Да все я помню, – отмахнулась Катя, – не переживай, герцог через несколько часов уезжает обратно в Лондон, а до темноты ему надо где-то пересидеть. Я и пригласила его к нам в гостиницу пообедать.

– Да как ты вообще с ним познакомилась? – удивился я.

– Да очень просто: Констанция Бонасье – мой консультант первого поколения, я ее подписала еще неделю назад. А сегодня случайно встретила около Лувра в сопровождении герцога. Ну не могла же я упустить реальный шанс завести контакты с самим Бекингемом.

– Катька, у тебя есть реальный шанс загреметь в Бастилию, – нервно предупредил я.

– Кто не рискует, тот не пьет бургундского, – легкомысленно отозвалась Катька, – зато представляешь, какие у нас объемы пойдут, когда английская веточка заработает? Если, конечно, ты со своим дружбаном д’Артаньяном все не испортишь своими дурацкими выходками. И вообще у меня такое впечатление, что ты нарочно мне мешаешь, чтобы я не стала президентом компании.

– Впечатление у тебя обманчивое, – буркнул я, – а насчет президента – подождем до первого числа и подведем итоги.